Спасибо Катюшке за перевод!

AustralianOpen, 2005, Jan 30.  

  М.Сафин/Л.Хьюитт 1-6 6-3 6-4 6-4 

И.:В какой момент ситуация на корте изменилась? Вы уступали 4-1 в третьем сете!

М.: Вообще-то, уже после первого сета моя игра улучшалась. Но даже, несмотря на то, что я поигрывал 1-4, мне было проще, потому что я ждал своих возможностей. Хотя, признаю, я был напуган, сильно нервничал и ничего не мог с собой поделать. Но у меня была надежда, что я смогу изменить ход матча. После первого сета я не мог поверить, что способен играть так плохо, так сильно нервничать и не могу ничего с этим поделать. Но затем я выиграл второй и третий сеты. Я продолжал надеяться.

И.: В третьем сете вы в отчаянии закричали: "Что я могу сделать?" Это не полная цитата.

М.: Конечно, я злился. Я злился, потому что был очень близко к тому, чтобы выиграть титул, и в то же время очень далеко.

Я чувствовал, что победа уплывает у меня из рук. Я понимал, что могу играть  в совершенно другой теннис, могу играть лучше, намного лучше, чем я играл до счёта 1-4. В третьем сете, всё вдруг изменилось, я этого не ожидал.

Неожиданно он сделал пару ошибок. Мне повезло несколько раз, затем пришла уверенность в себе, постепенно я вернулся в игру, потому что меня больше не размазывали по корту, я играл всё лучше и лучше, я был уверен в себе.

Когда я сделал обратный брейк, я мог идти дальше и рисковать больше, чем прежде. До этого я не был активен и не мог много чего сделать. Я пропускал всё подряд. Не мог подавать. Не мог бежать. Не мог нанести правильный удар в открытый корт. Я был разочарован и ужасно злился на самого себя.

И.: С 2000 года, когда вы выиграли US Open, прошло довольно-таки много времени. Вы не начали думать, что это не произойдёт снова?

М.: Это чистая психология. Я должен был забыть о финале 2000 года, потому что тогда всё было слишком просто и совершенно неожиданно. После этого я проиграл два финала на Australian Open. Первый финал я обязан был выигрывать. Во втором финале у меня должно было бы быть больше шансов, чем было.

У меня начали возникать сомнения, а могу ли я вообще это сделать? Я третий раз выхожу в финал, обыграв Роджера Федерера, и буду играть против Ллейтона Хьюитта. У меня есть огромные шансы его победить. В прошлый раз я обыграл его с достаточно комфортным преимуществом, хотя мы играли в Париже и второй сет был достаточно трудным. Но я чувствовал, что могу его победить.

Затем я начал нервничать и терять уверенность в себе, ведь это был последний матч. Я понимал ситуацию. Это последний матч, нужно выложиться на полную. Я не хотел проигрывать, потому что никого не волнует финалист, в отличие от победителя. Третий раз быть в финале и не выиграть, - для меня это стало бы величайшим разочарованием. Победа стала настоящим облегчением.

И.: Победить Роджера Федерера, выиграть второй титул, - это было вашей целью, или всё вышло само собой?

М.: Так получилось. Нельзя много ждать от турнира. Конечно, это огромная победа. Выиграть AO –  это большая заслуга для меня , для моего самомнения, карьеры и портфолио.

Но нельзя думать о том, что ты можешь закончить год  на первом месте. Просто ты стал ещё на шаг ближе к этому, надо продолжать работать. Ты получил всё, что хотел. Но впереди ещё долгий путь. Нельзя расслабляться, нужно продолжать работать, отрабатывать удары, слушать тренера, и снова работать. До конца сезона полно времени, тогда и посмотрим, кто будет на первом месте, кто на втором и так далее.

И.: Что новый тренер добавил в вашу игру?

М.: Заставил поверить в себя. До того, как я начал с ним работать, я не верил в себя. Нам потребовалось немного больше времени, чем обычно, чтобы достичь результатов. Но затем всё пошло, как по маслу. Мы много работали. Мы тесно общались. Он понимает, кто я и я понимаю что он от меня хочет. Нам понадобилось четыре или пять месяцев, чтобы добиться результатов. Результаты продолжают приходить.

Он заставил меня поверить, что я хороший теннисист и у меня не должно быть столько сомнений насчёт моего тенниса и меня самого. Конечно, мы не говорим о сегодняшнем матче, потому что это особенный матч. Это финал турнира Большого Шлема. Думаю, в других матчах я был спокойнее и увереннее в себе.

И.: Как получилось, что вы не верили в  себя, когда добивались потрясающих результатов?

М.: Да, но это трудно, ведь у меня бывали и ужасные поражения. Это всё общественное мнение. Люди говорят, говорят, а ты слушаешь. Слухи заполняют твою голову, и ты сам начинаешь верить в них. У меня талант, я хороший теннисист, но этого не достаточно, чтобы добиться того, чего я хочу. Они говорят, что ты можешь победить любого и проиграть любому. Они говорят, что это максимум, на что ты способен. Для меня разочарование, слышать такое и верить в это. А я начал верить, что это правда.

И.: Как насчёт веры в себя на Уимблдоне?

М.: Уимблдон – это другая история. Это не мой любимый турнир. Некоторые  приняли мои слова на Уимблдоне слишком близко к сердцу. Я стал известен, потому что что-то сказал, но это не касалось турнира. Я просто высказал собственное мнение, что мне не нравится покрытие, что я не могу играть на нём, что не хочу зря тратить своё время и энергию на этот турнир. Вот и всё.

Это моё мнение. Я не сказал ничего ужасного. Я не сказал ничего плохого об Уимблдоне. Просто я чувствую, что это не моё покрытие. Одни не могут играть на земляных кортах, другие на харде. Я не могу играть на траве.

Конечно, тут больше психологии. Хотя я и достиг однажды хорошего результата на Уимблдоне, я чувствую себя некомфортно на этом покрытии. Вот в чём всё дело.

И.: Насколько для вас важно, иметь в своей команде Уолта Ландерса?

М.: Хмммм…

И.: В прошлом он работал с великими теннисистами.

М.: Да, я это знаю. Невозможно не восхититься тем, как он делает свою работу. Должен заметить, он превосходный массажист, хотя он и ...  Ну, вы знаете, что я имею в виду (улыбается).

Он хороший профессионал, у него замечательные руки. Он может вылечить любого за день, если понадобится, то и за час, потому что он хорошо знает человеческое тело. Что бы он ни делал, он всё делает превосходно. Этим человеком нельзя не восхищаться.

И.: Вы с Ллейтоном играли друг против друга 10 раз. Он когда-нибудь доставал так  хорошо мячи? Он бегал за ними по всему Мельбурну!

М.: Да, он бегал. Но, честно говоря, я думаю, сегодня он выдохся. В конце концов, он видел свои возможности, но когда я сделал обратный брейк в третьем сете, то что-то внутри него сломалось, он уже не верил, что может выиграть матч и начал проигрывать. Мне кажется, он был не так быстр как обычно.

Когда против него играешь, создаётся впечатление, что он везде. Но сегодня он ничего не предпринимал, чтобы достать летящие мячи, не чувствовал, куда они полетят, редко бросал свечи и так далее. Я чувствовал это.

В четвёртом сете я подумал, что всё, он уже не в силах бороться.

И.: Когда он сделал двойную ошибку в третьем сете, это было для вас хорошим предзнаменованием?

М.: Я молился об этом (улыбается)! Я молился, потому  что мне нужно было это очко. Мне нужен был подарок, а иначе это было бы уже слишком. Для меня это стало большим облегчением. Хороший подарок, а главное – вовремя.

И.: Вы говорили о нервах? Вам теперь проще контролировать себя? Чем больше финалов турниров Большого Шлема вы играете, тем легче вам контролировать свои эмоции и сосредоточиться на победе? Или вы всегда будете нервничать, может быть, это часть вас?

М.: Надеюсь, что нет. Надеюсь, я дойду до финала, и у меня будет шанс его выиграть.

Конечно, два финала я уже проиграл. Последний раз я выигрывал на турнире Большого Шлема в 2000 году. Начали поговаривать, что я больше никогда не выиграю. Люди говорили: "Он хороший игрок, но не победитель Больших Шлемов, ведь есть Федерер, Роддик, Хьюитт, и все они тоже хотят выиграть".

Победа стала для меня облегчением. Надеюсь, это будет помогать мне и в будущем. Хотя я и не играл в такой же потрясающий теннис, как в 2000 году, особенно в первом сете, но я надеялся и верил в себя. Знаете, это неважно, хорошо ли ты играешь в финале. Если ты будешь бороться и использовать свои возможности, то победишь.

И.: Вы говорили о сомнениях в себе. Этот титул значит для вас больше, чем победа на US Open  четыре года назад?

М.: Я не понял вопроса.

И.: Эта победа для вас особенная?

М.: Да, конечно.

И.: Чем победа на US Open, из-за ваших сомнений?

М.: Нет, просто я этого не ожидал. Я играл против Сампраса, никто на меня не ставил, я не был фаворитом, следовательно, на меня ничего не давило. Даже если бы я проиграл ему в трёх сетах, то все сказали бы: "Замечательный турнир, ты молодец. Конечно, ты был великолепен, но это же сам Пит Сампрас". Я не чувствовал давления со стороны.

Сейчас мне 25 лет. Я играю против Хьюитта. У меня, по крайней мере, должны быть шансы выиграть. Но когда выходишь на корт и проигрываешь первый сет со счётом 6-1, начинаешь думать: "Сегодня не мой день. Я играю нелепо. Неужели люди пришли, чтобы смотреть на это?"

Я грыз себя. Но затем попытался быть более эгоистичным и найти выход из создавшегося положения. И я его нашёл. Я был намного счастливее, чем когда выиграл на US Open, ведь здесь я победил самого себя.

И.: В этом году вы примете участие в Уимблдоне?

М.: Да, но я не питаю больших надежд на этот турнир. Каждый год я приезжаю туда и тренируюсь, провожу кучу времени на тренировочном корте, пытаясь приспособить к этому покрытию. А затем я играю в первом круге и проигрываю парню, который смутно представляет себе, что такое играть в основных соревнованиях, а не в квалификации (смеётся).

И.: Между вашей первой и второй победах на турнирах Большого Шлема прошло довольно-таки много времени. Не приходила в голову мысль: "Может быть, я никогда не выиграю ещё один титул?"

М.: Конечно, приходила.

И.: Когда это случилось?

М.: В первом финале я проиграл Юхансону.  После этого я не представлял, что смогу выиграть ещё один титул. Я не верил в это. Я думал:  "Возможно, я не достаточно хорош, для того чтобы выиграть ещё один титул". Однажды я был в полуфинале Роллан Гарроса, но не верил, что смогу выиграть. Я проиграл два полуфинала, потому что не сумел справиться с давлением. Нужно верить в себя, а я не верил.

И.: Для вас этот титул имеет особое значение ещё и потому, что на пути к победе вы победили Роджера Федерера?

М.: Это придаёт уверенность в собственных силах, причём огромную. Когда Роджер в последний раз проигрывал? Я не думаю, что он проигрывал даже на тренировке. В Хьюстоне я был близок к победе. Я чувствовал это. Если бы я выиграл второй сет, у меня был бы шанс победить Роджера. Поэтому я знал, что здесь у меня тоже есть шанс. Почему нет? Он великий игрок, но, по крайней мере, шанс то у меня должен был быть? Нужно использовать свои возможности, а я знал,  что могу сражаться с ним на равных. Я чувствовал это. На меня ничто не давило, ведь он первая ракетка мира, он фаворит. Если он обыграет меня, то выиграет титул. Сначала победить меня, потом Ллейтона, это придаст такую уверенность в себе, можно обыгрывать в полуфиналах и финалах классных игроков, выигрывать титулы и вообще играть здорово.

И.: Вчера вы размышляли, что придёт вам в голову во время празднования. Так что же пришло вам в голову? Какие планы на день?

М.: Да я даже не знаю, сколько сейчас времени (улыбается)! Мне нужно дать кучу интервью, потом нужно ехать домой, и побыть немного с друзьями, успокоиться, выпить чего-нибудь, легко провести время.

И.: Ночной клуб?

М.: Я слишком стар для этого (смеётся)!

И.: У вас много сообщений с поздравлениями на мобильнике?

М.: Нет, я его ещё не проверял.

И.: Какие планы на ближайшие несколько дней?

М.: Нужно лететь в Москву, я и так провёл здесь уже целый месяц. Достаточно. Здесь всё замечательно, но я соскучился по дому. Завтра я улетаю.

И.: Завтра вы вернётесь домой?

М.: Да.

И.: Теперь вы верите в себя. Чего бы вам хотелось добиться в будущем?

М.: Как получится. Для меня это большое облегчение. Два титула – это уже что-то. Один титул можно выиграть и по ошибке (улыбается). В 2000 году это была ошибка.

Но чтобы победить здесь, я много работал. Это трудовой титул. Мне бы хотелось выиграть ещё парочку. Думаю, у меня есть шанс продолжить в том же духе. Если Питер захочет работать со мной и дальше, то, думаю, всё получится. Не могу сказать, что я борюсь за первое место в рейтинге. Конечно, у меня есть шанс занять первое место, мне бы очень этого хотелось, но я уже был там. Но всё равно мне бы хотелось, хотелось вспомнить то ощущение. Но я сконцентрируюсь на турнирах Большого Шлема.

И.: Это покрытие – лучший ваш шанс из всех четырёх?

М.: Это покрытие подходит мне, у него высокий и не очень быстрый отскок.

И.: Вы много говорили с судьёй на вышке, и затем последовало предупреждение, которое могло бы изменить  ход  третьего сета. Как вы думаете, он отделался лишь предупреждением?

М.: Ллейтон?

И.: Да.

М.: Да не спорил я с ним. Просто разговаривал. Я давно знаю этого судью. И я думаю, двойная ошибка не была следствием чьих-то действий, моих или судьи. Я понимаю, почему Ллейтон злился на лайнсменов. При всё моём уважении к австралийским лайнсманам, нельзя считать зашаг на первой подаче, да ещё и при эйсе.

Но, благодаря им, у меня появился шанс сделать брейк. Ллейтон получил предупреждение. Но я не думаю, что этот момент перевернул весь ход поединка.

И.: Вы играете лучше, когда даёте волю агрессии и бросаете ракетку. Это уже закономерность, что ваша игра становится лучше, если вы даёте выход эмоциям.

М.: Спасибо.

И.: Вы можете это объяснить?

М.: Нет, ведь нельзя же постоянно быть в таком состоянии. Ты грызёшь себя изнутри и позволяешь эмоциям выбраться наружу, потому что больше не можешь выдержать давления. Эмоции распирали меня изнутри, пока я не взорвался, потому что не мог этого больше выносить. Затем пришло облегчение. Я мог играть в теннис, потому что то, что было до этого, я теннисом назвать не могу. Иногда это действительно помогает, но это очень опасно.

И.: Чаще помогает, чем наоборот?

М.: Да, но иногда всё становится только хуже.

И.: Как, например, когда вы устроили разборки в полуфинале против Федерера?

М.: Я не понимаю, почему все думают, что меня это волнует. Мяч опустился в пределах корта. Когда я бил по мячу, то отклонился назад, я не сконцентрировался на мяче. Поэтому меня это и разозлило. Некоторые думают, что такое сумасшествие длится долго, но на самом деле оно продолжается лишь один вечер.

И.: Другие бы удивились, но публика, увидев, что вы делаете, засмеялась. У вас есть этому объяснение?